Петербургский сыск. 1874–1883 - Страница 76

К оглавлению

– Добрый день, господин Путилин, – сказала она, на лице появилась тень улыбки.

– Разрешишь войти?

– Пожалуйста, – она отступила в сторону, пропуская начальника сыскной полиции.

– Я хотел бы задать несколько вопросов.

– Пройдемте в гостиную.

Иван Дмитриевич опустился в кожаное кресло, а служанка убитого на стул.

– Зинаида, ты встречала всех приходящих к Василию Иосифовичу?

– Да, это было одной из моих обязанностей.

– Хорошо. Когда приехал Ильин?

– Ровно две недели тому.

– Кто его навещал?

– Гостей было немного, – задумалась служанка, припоминая посетителей, – я бы назвала господина Скарабеевского Александра Михайловича, потом Петра Серафимовича, родственника хозяина, он был в предыдущий перед убийством вечер, но пробыл недолго.

– А дамы?

– Если Вы спрашиваете о госпоже Язвицкой, то в этот раз она не приезжала.

– Она часто здесь бывала?

– В прошлые приезды, – Зинаида стушевалась.

– Говори правду, хозяину ничем не помочь, а репутация дамы не пострадает. Я умею хранить тайны.

– В прошлые приезды Эльжбета Вацлавна проживала с хозяином.

– Я понимаю, а в нынешний приезд?

– Ее в городе не было.

– Где же она была?

– Я слышала, как Василий Иосифович говорил, будто она в Киеве.

– Зинаида, ты не знаешь, почему господин Ильин посетил Петербург именно сейчас?

– Нет, не знаю.

– Василия Иосифовича всегда сопровождал Иван. Почему в этот раз он не приехал?

– Мне было сказано, что он приболел.

– Но ведь Ильин никогда без него не выезжал из имения?

– Совершенно верно, вот и я была удивлена, что Василий Иосифович не дождался выздоровления своего слуги, никогда ранее такого не бывало, ведь без Ивана он был, словно дитя малое.

– Не знаешь, какая хворь одолела Ивана?

– Мне не ведомо.

Когда Иван Дмитриевич спустился в залу для ожидания, его ждал управляющий.

Путилин ответил на приветствие.

– Я слышал, убийца задержан, – тихим голосом произнёс управляющий, стремясь не привлекать внимания.

– Ваша правда, – начальник сыскной полиции, словно бы по секрету, добавил, – посажен под стражу и сознался в преступлении. Да и как не сознаться, при нем найден пистолет, и служанка убитого опознала. Дело за малым, передать прокурору.

– Такого щедрого постояльца лишились, – посетовал управляющий.

– Может быть, новый продолжит абонировать нумер.

– Дай Бог! Покойный внес плату до конца года, а там…

– Не беспокойтесь, огласит поверенный духовную, но Вы ж в накладе не останетесь?

– Надеюсь.

– Кстати о покойном никто не интересовался?

– Вчерашним вечером приходил высокий господин с бородкой, но не представился, а как узнал о смерти господина Ильина, так в одночасье покинул гостиницу.

– Ранее бывал у Вас?

– Нет, я видел его в первый раз.

– Если кто будет проявлять интерес к господину Ильину, надеюсь Вам не надо напоминать, куда необходимо сообщить, – уходя, сказал Иван Дмитриевич, приподняв шляпу.

Путилин решил пройтись до Офицерской пешком, а Михаила уносил выпускающий черный дым паровоз, отправившийся в путь длиной тысячу двести верст, каждый час, удаляясь от столицы на пятьдесят с гаком. Пока помощник Ивана Дмитриевича уныло смотрел на проносящиеся за оконным стеклом зеленные деревья, колосящиеся от ветра ржаные поля, деревни с людьми, занятыми своими повседневными делами. Жуков подсчитывал, сколько долгих часов предстоит слушать металлический стук колес, под который спустя некоторое время сморила дрема.

Иван Дмитриевич вызвал дежурного чиновника и вручил несколько телеграмм для отправки в Варшаву и Харьков. В первой он просил встретить своего помощника Михаила Жукова и оказать содействие в розыске необходимых секретных сведений о некой особе, рожденной в Варшаве, во второй же спрашивал о болезни Ивана, слуги Василия Иосифовича Ильина, и о происшествиях, связанных с вышеуказанным господином и особой по фамилии Язвицкая Эльжбета Вацлавна.

Паровоз приближался к дебаркадеру вокзала столицы Царства Польского Варшаве.

Михаил, ранее не бывавший в западных краях Российской Империи, с интересом взирал на проплывающие за окном аккуратные дома с искусно уложенной на крышах черепицей, которую в Петербурге не применяли из—за того, что не выдерживала морозов и трескалась.

Раздался пронзительный металлический скрип, и паровоз остановился. На дебаркадере стояли встречающие. Помощник Путилина не спешил покинуть теплое чрево вагона. С небольшим кожаным чемоданом в руке он спустился по трем ступеням, второй рукой держась за бронзовый поручень. Вздохнул полной грудью и собрался к выходу, где намеривался взять экипаж, для поездки в канцелярию обер—полицмейстера, где можно узнать адрес сыскного отделения.

– Господин Жуков! – раздался голос за спиною с легким акцентом, выдающим поляка.

– Так точно, – обернулся Миша к человеку в образцово– подогнанном мундире поручика с солдатским Георгием на груди.

– Поручик Мышевецкий, – представился человек в военной форме, щелкнув каблуками и поднеся руку к форменной фуражке, залихвацки сидевшей на голове, – товарищ начальника сыскного отделения.

– Рад встрече, – проговорил Жуков и представился с той же официальностью, как и подошедший, – Михаил Силантиевич Жуков, помощник начальника Санкт—Петербургской сыскной полиции, прибыл для проведения розыскных деяний.

Поручик насмешливо посмотрел на прибывшего.

– Полно Вам, Михаил Силантиевич, мы с Вами одного поля ягоды, сыскные, поэтому предлагаю без officialit; (фр. —официальности). Я приставлен для оказания всяческой помощи в Вашем деле.