Петербургский сыск. 1874–1883 - Страница 63

– Нет.

– Тогда кто вам сообщил о пожаре?

– Дворник прислал за мною сына.

– Понятно, кто следит за домом в ваше отсутствие?

– Николай, наш дворник.

– Мне надо будет с ним поговорить.

Стеша принесла самовар, а уж потом на подносе две чашки, тарелки с печеньем, услышав про дворника, она украдкой взглянула на Ивана Дмитриевича, тот заметил взгляд служанки, но не стал ничего спрашивать у нее, а только обратился к Карташовой.

– Он давно служит у вас?

– Стеша, ступай, – отослала хозяйка девушку, – пятый, а может, шестой год.

– Что вы о нем можете сказать?

– О нем? – Елизавета Сергеевна пожала плечами, – дворник, как дворник, во время убирает, запирает ворота, вот за домом в мое отсутствие следит.

– Он облечен вашим доверием?

– Пожалуй, иначе бы ключи не оставляла.

Ничего более существенного у хозяйки узнать не удалось, но Иван Дмитриевич был доволен, что довелось познакомиться с умной женщиной, разговор перетек на литературу. В последний год, выйдя в отставку, Путилин начал читать все то, на что не хватало времени ранее. Открыл для себя литератора Лескова, язык которого поразил и теперь с нетерпением Иван Дмитриевич ждал новых произведений.

Через час, как гостю не хотелось покидать гостеприимную хозяйку, но надо было и честь знать, все—таки дама, хотя и вдова, но не хотелось, чтобы по улице поползли нехорошие слухи.

На прощанье Иван Дмитриевич осмелился и приложился губами к бледной руке Елизаветы Сергеевны и почувствовал в груди давно забытые нотки волнения.

Стеша проводила до выхода и уже у двери вроде бы ненароком Путилин спросил:

– Ты давно в служанках у госпожи Карташовой?

– Третий год.

– Значит, хорошо знаешь дворника, как его?

– Николай, – тихо произнёсла девушка.

– Да, да, Николая.

– Третий год, – смутившаяся Стеша не поднимала глаз.

– Понятно, – произнёс Путилин, а у самого улыбка не хотела сползать с губ, – понятно, – повторил он, – и где я могу его найти?

– Почем мне знать, – резко ответила девушка, но тут же поправила себя, – извините, барин.

Иван Дмитриевич только кивнул головой и направился искать дворника. Им оказался мужчина лет тридцати, с бритым лицом и копной русых аккуратно причесанных волос.

– Николай? – то ли утвердительно сказал, то ли у него спросил Путилин.

– Так точно, Ваше Превосходительство, – вытянулся, как на параде дворник, прижимая к себе метлу, словно ружье.

– Знаешь меня?

– Так точно.

– Что ты все заладил, как кобель в будке, – пробурчал Иван Дмитриевич.

– Скажи, тебе барыня поручила за домом присматривать?

– Так… да.

– Так что произошло в доме.

– Ну, я вечерами обход делаю два—три раза…

– До скольки часов?

– Дак, пока колокола полуночную не отобьют.

– Значит, в полночь.

– Именно так.

– Так как дом от пожара спас.

– Я ж говорю., два—три раза обходом хожу. времена нынче знаете какие, всяк разбойник норовит в дом залезть, раз хозяев нет

– Далее давай.

– Я уже спать направился, когда обернулся на дом, верно говорят, Господь под локоток толкнул, вижу, батюшки святы, а из окна одного отсвет, словно сияние, ну я и бросился в дом, думаю, какого супостата задержу. Ан нет, кладовая горит, ну я ее и потушил.

– Спас хозяйку от разорения, – похвалил Путилин, – еще немного и дом бы занялся.

– То—то и оно.

– Когда обходил дом ничего не видел?

– Никак нет, Ваше Превосходительство.

– И мыслей нет, отчего огонь заняться мог.

– Не знаю, ей Богу, не знаю.

– Хорошо, а днем никого чужого не видел, чтобы присматривался к домам.

– Не видел.

– Ты сам откуда будешь?

– Ярославской губернии я.

– Давно в столице?

– Шестой год.

– И все в одном месте?

– Так точно, – на лице отразилось довольное выражение, – сызмальства не привык бегать с места на место, вот и прикипел к этой улице душой.

– Работай, не буду мешать, – и Иван Дмитриевич направился к околоточному надзирателю Вершинкину, с которым он только раскланивался при встречах, но никогда не имел беседы, то ли Степан Степаныч стеснялся подойти к действительному статскому советнику, то ли была другая причина, которой Путилин не знал.

Околоточного, высокого дюжего мужчину, чуть ли не на три вершка выше Ивана Дмитриевича, бывший начальник сыска встретил на улице. Вершинкин распекал какого—то дворника за то, что тот не вовремя убрал от дома мусор.

Путилин терпеливо ждал в сторонке, не имея намерения прекращать затянувшуюся речь околоточного, пока Степан Степаныч не заметил маявшегося Ивана Дмитриевича. Бывший начальник сыска приподнял край шляпы.

– Здравия желаю, Ваше Превосходительство! – громко произнёс околоточный.

– Хотел бы задать несколько вопросов.

– Всегда рад услужить Вашему Превосходительству.

– Иван Дмитриевич, – поморщился Путилин, хотя чин и заслуженный, но не привык он к нему, считал чем—то вроде обязанности, которую опустили на плечи и приходиться ее неизменно нести, – зови меня Иваном Дмитричем.

– Покорно благодарю за доверие.

– Степан Степаныч, – околоточный заулыбался, такое значительное лицо и знает его по имени – отчеству, – не хотелось бы в присутствии постороннего, – Путилин кивнул на дворника.

– Иди, – грозно шикнул надзиратель, – еще раз увижу безобразие, пострадает хозяин, а он тебе спуску не даст. Марш отсюда, – и уже другим тоном, – чем могу помочь, Иван Дмитрич? – И заулыбался во весь рот.