Петербургский сыск. 1874–1883 - Страница 41

– Кто из земляков у него в столице?

– Приходили к нему, но по чести говоря, не запомнил никого.

– Где он может быть сейчас?

– Так в деревню возвращается, – с удивлением в голосе заметил содержатель извоза, – на службу ж ему надо идти.

«По предъявленiи Петрову оставленнаго въ дворницкой сърого пиджака, онъ призналъ таковой за принадлежащiй Михайлову».

Дарья Филиппова, солдатка, двадцати восьми лет, с густыми волосами, скрытыми под тёмным платком, открыла дверь сразу после стука, словно бы стояла и ждала.

Путилин поздоровался, спросил разрешения пройти.

Комната, в которую провела нежданных гостей женщина, была небольшой, но уютной. Казалось всё в ней дышит благодушием и спокойствием.

– Простите, – оробела она, теребя в руках полы кофточки.

– Дарья, ты хорошо знала Дмитрия Андреева брата? – Начал Путилин.

– Года два—три тому он приезжал к Андрею, вот тогда впервые его увидела.

– Понятно, на днях ты к Дмитрию не заходила?

– А как же? Ведь он брат, – она запнулась и тихо добавила, – Андрея, а он попросил помочь в случае нужды, ведь город большой, а Дмитрий молодой, – и слёзы потекли по щекам.

– От кого ты узнала, что Дмитрия убили?

– Доброхотов у нас много, я уж и не припомню, они ж меня в полюбовницы к этому мальчику записали, раз с братом я связалась, так и, – начала размазывать слёзы.

– Я не за слухами пришёл, – повысил голос Путилин, – и хватит меня слезой жалобить, мне убийцу найти надо.

Женщина всхлипнула и втянула в плечи голову.

– Когда ты видела Дмитрия в последний раз?

– Сколько времени было?

– Часов в семь, а может, чуточку попозже.

– Что он делал?

– С каким—то мужиком пиво пили?

– С мужиком?

– Да.

– Ты его знаешь или ранее видела?

– Ходит он к кому—то из прислуги, но к кому сказать не могу, не проявляла интереса.

– Значит, пиво пили?

– Пиво, меня угощали, но я отказалась.

– Мужик старый?

– Нет, что вы, лет двадцати пяти, может чуток постарше.

– Как он выглядел? Описать его сможешь? – Пояснил Путилин.

– Лицо худое, – Дарья показала на себе, – лошадиное, точно лошадиное, даже зубы вперёд выпирали, глаза колючие, так и обдали холодом.

– Усы, борода, – подсказал пристав.

– Нет, не было ни того, ни другого.

– Брови узкие, широкие.

– Не заметила, я ж на него и не смотрела.

– Хорошо, а в чём одет он был?

– В брюки в полоску, потёртые, старые, заправленные в сапоги «гармошкой», рубаха не чище и серый пиджак.

– Такой? – И словно фокусник, пристав из—за спины достал серый пиджак, ранее предъявленный содержателю извоза.

– Может и не он, но больно похож.

– Дмитрий произносил его имя?

– Нет, не слышала.

«Кромъ сего оказалось, что любовница брата убитаго, солдатка Дарья Филиппова, заходившая наканунъ вечеромъ въ дворницкую, застала въ ней неизвъстнаго человъка въ томъ самомъ съромъ пиджакъ. Дмитрiй Васильевъ и неизвестный пили пиво. Наконецъ въ тотъ же вечеръ, часовъ около 11 Михайлова видели въ мелочной лавкъ противъ дома Шнуркова съ посудой изъ подъ кваса, принадлежавшей убитому».

– Таким образом, у нас появился человек, которого мы можем заподозрить в преступлении, – Путилин устало провёл рукой по лицу.

– Как заподозрить? – Изумился пристав. – Точно он, кто ж ещё?

– Константин Васильевич, пока вина не доказана, нельзя человека причислять к злодеям.

– Как нельзя? – Возмутился капитан Хоруженков, – всё понятно. Михайлов был последним, кто видел в живых Дмитрия Васильева.

– Вы правы, мы только можем так предполагать, но достоверно ничего не известно. Вот задержим его или найдём, кроме Дарьи нового свидетеля, тогда другое дело. А ныне будем довольствоваться малым.

– Малым, – пробурчал пристав, – за шкирку его и в кутузку, а там, – глаза Константина Васильевича сузились и он поднял к своему лицу кулак, процедил сквозь зубы, – мои сотрудники сумели бы добиться правды.

– В одном вы правы, что необходимо принять меры к задержанию. – Иван Дмитриевич смотрел прищуренными глазами на снег, навалившийся ночью. – Во—первых, стоит узнать, есть ли у Михайлова родственники в столице, он может быть у них.

– А если успел уехать?

– Возможно, – Путилин оперся на трость, – но не думаю. Ему надо добраться до Новгорода, чтобы там отправиться исполнять рекрутскую повинность, удобнее это сделать поездом, и значит…, – Иван Дмитриевич наталкивал пристава на мысль.

– Поездом? – Неуверенно спросил тот.

– Именно, поездом. На утренний он не успевал, ведь доктор сказал, что смерть наступила около семи утра.

– Доктор сказал между шестью и семью.

– Вы правы, но я не думаю, что Михайлов, как савравска, рысью побежал на вокзал.

– Возможно и так.

– Тогда ему надо до вечернего поезда на Новгород, где—то схорониться.

– Наверняка.

– Либо у родственников, либо, – Путилин выдержал театральную паузу, – в трактире недалеко от вокзала, и у нас остаётся слишком мало времени.

– Почему вы так уверены, что он уедет именно сегодня.

– – Я не уверен, а только имею предположение, но стоит всё—таки поискать и других свидетелей, кроме Дарьи, может быть, кто—то ещё видел гостей или гостя у убитого.

– Но…

– Иногда «но» перевешивает, – назидательно сказал начальник сыска, – и подозрение рассыпается, как песчаный город от ветра, – и тут же обратился к Жукову, – проверь наличие братьев, сестёр, зятьёв у Михайлова, а мы с Константином Васильевичем прогуляемся по трактирным заведениям. Вы не против такого предложения?