Петербургский сыск. 1874–1883 - Страница 30

Надворный советник Таваст не заставил себя долго ждать, прикатил чуть ли не через час после получения столь тревожной телеграммы. Полюстровский участок, конечно, не Эдем, но кровавых злодеяний здесь давненько не бывало. На место преступления не взглянул, а распорядился труп отвести в соседнюю с полями имения деревню Полюстрово, считающейся ко всему прочему волостным центром.

Так как близилась ночь, хотя итак в ноябре темнеет рано, а здесь столь трагическое происшествие, решили остановиться на ночлег у местного старосты Ефграфа Егоровича, степенного старика с широкими плечами и ладонями, как две лопаты. Сыскных агентов в этот вечер не поджидали, но только налили по чарке доброй водки, любезно выставленной старостой, накололи на вилки по груздю новой засолки, раздался сильный стук в дверь.

Николай Иванович поперхнулся и кивнул старосте:

– Кого там принесло?

В избу первым шагнул Иван Дмитриевич, снял шляпу и протянул вместе с тростью Мише.

– Мир вашему дому! – Пригладил ладонью волосы.

– Господин Путилин, – с изумлением в голове произнёс Карл Карлович, поднимаясь со скамьи с рюмкой в руке. Видимо, заметил, быстро поставил на стол и щёки его заалели.

– Совершенно верно, – начальник сыскной полиции улыбнулся добродушной улыбкой, – Иван Дмитриевич Путилин собственной персоной. Как я вижу, из моего отделения никого не ждали?

– Да… – начал Полюстровский пристав.

– Карл Карлович, если не ошибаюсь? – Прежде, чем куда—то выезжать, Путилин интересовался с кем он может встретиться и поэтому знал не только фамилии, имена—отчества, но и служебный путь.

– Именно так.

– На улице, господа, темень, хоть глаз выколи, а с лампами и факелами, надеюсь понятно без слов, на месте преступления мы ничего не сможем рассмотреть.

– Верно.

– По небу и месяцу видно, что ночью дождь не собирается, именно поэтому примете, – Иван Дмитриевич подмигнул Мише, – нас, – он указал на Жукова, – в вашу компанию, кстати, рекомендую толковый малый, Михаил Силантьевич Жуков, мой помощник.

После пожатия рук присели за стол, воцарилась неловкая пауза. Пристав Таварт не решался предложить водки начальнику сыскного отделения, ибо слышал разное и не хотел, как говорили в гимназии, нарываться.

Утром проснулись со свежими головами, на столе дымились блины, рядом молоко, сметана, мёд, рассыпчатый творог, а во главе ведёрный самовар, на который взгромоздился медный начищенный до блеска чайник.

– Господа, может быть… – начал староста, но от взгляда Путилина осёкся и хрипло крикнул жене, чтобы несла мясо, яйца и солённые грибы.

После трапезы Полюстровский пристав поинтересовался:

– Не желаете взглянуть на труп?

– После того, как осмотрим место, где он найден был, – ответил Иван Дмитриевич.

Выехали через час, как раз начало светать.

Сперва Путилин хотел посмотреть место преступления, чтобы составить не только впечатление, а именно, нарисовать картинку, как произошло убийство, чтобы потом внести некоторые детали или вычеркнуть представляемое из памяти, чтобы по новому взглянуть.

Через поле проходила прямая дорога шириною в три —три с половиною аршина, по обе стороны вырытые в локоть канавы.

– Вот там, – становой пристав указал на рощицу, – тропинка через лесок идёт, вот у него и нашли женщину.

– Кто нашёл?

– Безбородька.

– Кто?

– Так у нас почитай вся деревня Безбородьки, после Манифеста всех этой фамилией записали.

– Понятно, так кто?

– Пантелей Безбородька, местный юродивый, ходит по округе, милостыню просит, кому в чём пособит, вот с хлеба на квас и перебивается.

– Как обнаружил?

– Вот мы с вами в деревню вернёмся, а я приказал, чтобы Пантелея до особого распоряжения не отпускали. С ним и поговорим.

Доехали до рощицы, вдоль деревьев вилась вытоптанная тропинка.

– В саженях десяти и нашёл он женщину, – указал рукой надворный советник Таварт, – там место ветками накрыто, не так ли, Николай Иванович?

– Так точно, – улыбался становой, не вылезая поперёд начальника.

Ветки убрал сопровождающий процессию полицейский. Ничего примечательного – вытоптанная за лето извивающаяся вдоль рощицы тропинка, с одной стороны к ней подходил невысокий кустарник, теперь в это время года ощерившийся тонкими чёрными ветвями, с другой – полоска пожелтевшей травы и далее вспаханное поле.

– Значит, найден труп на этом самом месте? – Иван Дмитриевич остановился перед ничем не примечательным местом.

Карл Карлович посмотрел на станового, который ответил:

– Именно здесь Пантелей ее и обнаружил, как только нашёл, сразу к старосте, а тот запряг коней и за мной, в Рыбацкую слободу, отослал сына.

– Вы прибыли сразу же?

– Через час, может быть, полтора.

– Таким образом вы первый представитель полиции, который оказался на месте преступления.

– Получается так.

– В каком положении была убитая?

– Ноги согнуты в коленях, руки раскинуты в стороны.

– На спине?

– На спине, глаза были открыты и смотрели в небо, шла в сторону мызы Окерваль, до которой от Полюстрава одна верста.

– Отчего такая уверенность?

– Вчера нами обнаружено, что убитая Анна Ивановна Дорофеева, крестьянка деревни, – становой полез в карман и достал маленькую книжицу в потертом кожаном переплёте, долго листал, но потом обрадовано прочёл, – вот, Анна Ивановна Дорофеева, православного вероисповедания, пятидесяти лет, крестьянка из деревни Мелково Рождественской волости Гжатского уезда Смоленской губернии, – Николай Иванович поднял глаза на Путилина, – я, – поправился, кинув взгляд на участкового пристава, – мы решили, что женщина могла идти из столицы, если в Полюстрове ее не знали, то в ближайшую деревню, так и оказалось в Окервале у нее муж, – он снова посмотрел в книжицу, – Зиновий Лазаревич, пятидесяти трёх лет, служит при купоросном заводе купца Анохина. Он опознал убитую.