Петербургский сыск. 1874–1883 - Страница 134

134

– Всё, господин Жуков, тебя, наверное, Василий Михайлович заждался, – и добавил, после того, как прикусил губу, – да и следствие тоже.

Михаил был крайне удивлён, когда узнал в Александровском институте у начальницы, что девица с такой фамилией и именем никогда в заведении, порученном попечению госпоже Орловой, не обучалась.

– Как же так? – Изумился Жуков. – Но ведь мне ясно сказали…

– Господин Жуков, – говорила высокая, как трость, начальница с восковым лицом, – я вам ясно дала понять, что Варвара Костюкова в списках не значится.

– Но…

После красноречивого взгляда Михаил поклонился и пошёл прочь.

К вечеру Жуков добрался до Белого Острова.

Не смотря на начало мая в воздухе царила сухая погода, редкие облачка пробегали по синему небу.

– Пока тебя не было, Миша, у нас открылись новые обстоятельства, которые дополнил ты, – сказал уже после рассказа Жукова Василий Михайлович и дополнил, – не ожидал, что ты сразу во Псков поедешь, не ожидал, – и в голосе прозвучала похвала.

Сыскной агент скромно улыбался, но потом произнёс.

– Иван Дмитрич был крайне недоволен.

– Миша, теперь улыбнулся Орлов, – это он так, чтобы хватку не теряли, а сам, небось, доволен. Да, – спохватился чиновник по поручениям, – самое главное я тебе и не сказал. Тело нашей убиенной не опознано.

– Как так?

– Вот так.

– Оно же обгорело?

– В этом ты прав, но, – Василий Михайлович поднял к верху палец, – телеса—то не сгорели, так вот нашу вдову описывают, как женщину в теле, а исследовал доктор не совсем сухощавое, но и не «в теле».

– Но… – начал, было, Михаил, но так ничего и не сказал.

– Ты думаешь о детях?

Жуков покачал головой.

– Самое удивительное, что дети задушены, а женщина отравлена.

– Задушены? – Удивлённо спросил Михаил.

– Да, Миша, доктор определил, что сперва задушены, только потом уложены в свои кровати. Голову отрубили, кольца одели, чтобы запутать следствие.

– Но тогда надо вдову объявить в розыск.

– Уже объявлена.

– Не понимаю.

– Миша, – хмыкнул Орлов, – здесь, как я говорил, вскрылись новые обстоятельства. Вероятнее всего, с первого мужа, о котором ты говорил, всё и началось. А теперь лучше послушай некоего господина Хазина, пусть тебе он поведает свою историю, не хочу пересказывать.

Иван Хазин порывался встать, но Василий Михайлович одёргивал рукав нетерпеливого рассказчика.

– Да сиди ты.

– Осенью прошлого года, – облизнув губы начал Иван, мужчина небольшого роста с худощавым длинным лицом, которое казалось ещё худее из—за редкой с прожилками седины бороды, – то ли в начале сентября, то ли в конце, извиняюсь, запамятовал, попала мне в руки газета, – Орлов протянул Михаилу пожелтевшую бумагу с потёртостями на местах, где она была сложена, – да, именно она. Вот из—за неё проклятой, – Иван утёр нос.

– Продолжай.

– Подсунул, говорю, брату Андрюхе газету эту с объявлением.

Василий Михайлович ткнул пальцем в листок, чтобы Жуков прочитал.

– «Миловидная вдова, владелица большого хозяйства в одной из лучших волостей уезда Санкт—Петербургской губернии, имеет желание познакомиться с обеспеченным мужчиной с целью создания семьи. Переписка не предполагается, если отправитель не пожелает явиться лично».

– Да, именно оно проклятое. Андрюха жил бобылём и загорелся, как дрова в печке, и написал письмо. О нём я и не знал, пока ответа от вдовы не получил.

Орлов протянул Михаилу ещё один листок.

– Написал таки Андрей письмо, но ничего брату, – Василий Михайлович посмотрел на Хазина.

– Совершенно верно, оно пришло в ответ на Андрюхино.

– Обрати внимание на эти строки, – капитан указал пальцем.

– «Мое сердце рвется из груди при мысли о Вас. Приезжайте и оставайтесь навсегда», – прочитал Михаил.

– Не находишь странным, что ответ слишком необычен для первого письма?

Жуков покачал головой в знак согласия.

– Вот именно, – Иван выглядел испуганным, – я отговаривал Андрюху, да куда там. Ему если вожжа под хвост попадёт, дак не остановишь. Вот и собрался в путь.

– Когда?

– В последние дни декабря, чтобы на Рождество поспеть.

– А потом?

– Потом мне письмо прислал, что прибыл на место. Вдова ему понравилась, да вы и сами читали, письмо—то у вас.

– Больше вестей не было?

– Так с января и не имею.

– Письмо вдове писал?

– А как же! Целых три, но так ответа и не дождался, поэтому—то я подумал, сердце—то за брата болит, вот собрался и приехал.

– Вы составили опись вещей, что были при брате?

– Вот, – Иван протянул исписанный, наезжающими друг на друга буквами, листок.

– Вы сколько времени будете в этих краях?

– День—два, – сжал губы Хазин и добавил, – дома—то дела ждут, весна ведь.

– Хорошо, как будете отъезжать, найдите нас.

– Непременно.

– Что на это скажешь? – Спросил Орлов после того, как ушёл Хазин.

– Сдаётся мне, Василий Михайлович, что дельце наше не такое простое, как показалось с первого взгляда.

– Вот именно, – капитан стучал пальцами по столу.

– Вы тоже думаете, что стоит проверить уездные газеты на предмет объявлений.

– Да и что—то мне подсказывает, что брата господина Хазина надо искать где—то в округе, а вернее хозяйстве нашей вдовы.

– Вы думаете?

– Да, Миша, если Андрей нигде не объявлялся, тем более дома, а написал брату, что очарован Степанидой, то… нечисто в этом деле, – не решаясь произнести слово «убийство».

– Неужели Ганина ради денег избавлялась от претендентов на руку?

134